Моя любовь к горам, наверное, перешла мне от отца, несмотря на то, что он с самого моего раннего детсва жил не с нами и не мог напрямую повлиять на мои пристрастия. «Это всё гены» - так всегда говорила мама, когда я действовала или говорила как отец.
Мне всегда в таких случаях было немножечко обидно, как будто у меня отнимали привилегию первооткрывателя. Может быть, я никогда бы и не полюбила горы. Может быть, ни разу там и не побывала. Кто знает…
Раскрыться «горным генам» помог случай. Однажды, мы вместе с мамой и братом отдыхали почти месяц в горах Домбая на турбазе. Как-нибудь я об этом расскажу, а сейчас скажу только, что неожиданно та, самая первая детская любовь к горам много лет едва тлела, подобно нераскрывшемуся бутону, плотно сжимающему тугие бледные лепестки в ожидании солнца. Пришло время, и настал ясный солнечный день. Так случилось, что, повзрослев, всерьёз заняла туризмом.
Вначале это был клуб «Смена», где собиралась довольно разношёрстная толпа спортсменов. Потом я ходила в клуб при медакадемии, где работала. Там всё уже основательнее и походы сложнее, но ещё не настолько, как мне хотелось. Вскоре попала в спортивно-патриотический «Ратибор» и тогда уж начались для меня самые настоящие походы. Хорошо, что у меня к тому времени был опыт, потому что походы были категорийными и достаточно трудными. Мы преодолевали за несколько дней значительные расстояния и проходили несколько перевалов. Физически и психологически это было трудно, но выполнимо. В самые тяжёлые моменты выручала рука товарища, ласковое приободряющее слово. Мы шли командой, когда как у мушкетёров – «один за всех и все за одного». За несколько лет накопилось много интересных случаев. Особенно приятно было вспоминать о походах, находясь в городе и перелистывая фотографии в альбоме. Тогда все тяготы пути казались мелочью по сравнению с пьянящим восторгом, когда, наконец, добираешься из последних сил на звенящую от солнца и ветра высоту. Сердце снова и снова рвалось к снежным вершинам. Ходили в походы мы в основном поздней весной, когда уже сошли основные лавины и летом. Зимой нам оставались только воспоминания.
Особенно приятно вспоминать, как после нелегкого подъема и опасного спуска, сидишь вечером у костерка и, вдыхая испарения промокших носков и ботинок, зачарованно слушаешь негромкое пение под гитару. Наверное, это и есть романтика, я не знаю. «Романтикой» горные походы может назвать только человек, который никогда там не бывал или приезжал в горы, чтобы только поматрасничать – это означает поставить палатку в красивом месте и просто так жить, наслаждаясь природой некоторое время. На самом деле походы - это тяжёлый изнурительный труд, причем с риском для жизни. Но когда идёшь, про риск не думаешь. Есть цель – перевал – и идёшь шаг за шагом к цели, вырубая во льду ступени. Да, это очень трудно, однако, мы все снова и снова возвращаемся в горы. Потому что тот, кто однажды побывал, уже не может жить как прежде. Мир начинает делится на «там» и «тут».
Как-то раз зимой, когда никакие походы еще не намечались, я сидела в кафе со знакомым и говорила про горы. Знакомого звали Никитой, и знала я его по работе. Он приходил по вызову, когда у нас в бухгалтерии, барахлили компьютеры. Ему было где-то под сорок, он хорошо зарабатывал не только у нас, но и по другим фирмам ходил. О том, что он увлекается горами, я и не подозревала. Мы с ним на работе о личном почти не общались. Никита всегда приходил весёлый с искоркой в глазах, быстро справлялся с порученным делом, почти шутя и, получив деньги, уходил. Судя по его уверенной походке, по тому, как он общался с нашим начальником, можно было судить о его неординарности. Но у меня ни разу не возникало мысли о чём-то его расспрашивать. А сам он говорил мало, зато много шутил. И нам всем нравилось, когда он приходил.
А в кафе я с ним оказалось совершенно случайно. Был ясный солнечный февральский день. После недавнего снегопада город укутался в снежный наряд, и я вышла из дому с любимым «Зенитом»[1], чтобы снимать убранные в сверкающий иней улицы города. В одном из центральных скверов и повстречала Никиту. Если честно, то на работе мы звали его Никитой Андреевичем, но он такой человек, которому решительно всё равно как его называют, даже не важно на «вы» или на «ты». Он настолько компанейский, что, наверное, смог бы стать заправилой в совершенно любой незнакомой компании вот так же сразу, с ходу. С ним всегда интересно. Я слышала, что он часто путешествовал, но подробностей Никита не говорил, зато видно было сразу, что он – человек во многих обстоятельствах опытный. От него разило уверенностью, бесстрашием и неутомимым оптимизмом. Я всегда им восхищалась, и он мне очень нравился, как человек. К слову сказать, он женат, и у него дочка уже школу заканчивала. Но я ни на что и не претендовала, как могли бы подумать женщины у нас на работе, когда мы с ним подолгу беседовали. Мне просто интересно общаться с неординарным человеком. О чём? Да разве всё упомнишь. Обо всём и ни о чём одновременно.
А теперь я его встретила на заснеженной улице города в предпраздничный день, перед двадцать третьим числом[2]. Он первым меня увидел и окликнул. Я подошла.
- Ну, как дела?
- Отлично, вот хожу, снимаю. А ты как?
- Тоже. Только устал. Айда в кафе.
Вскоре мы сидели с ним в уютном детском кафе. Детским его звали потому, что там из еды только мороженное, прохладительные напитки и чай, а ещё потому, что там запрет на курение, что мне очень нравилось. Я взяла себе шесть шоколадных шариков мороженного, а Никита, чтобы только переплюнуть меня взял семь. Шарики огромные, раньше я еле три штуки осиливала.
- А тебе не много будет? – усмехнулся в свою густую бороду Никита.
- Ничего, в самый раз, - храбрилась я, а сама думала, как бы помедленнее есть, чтобы всё уместилось.
- Да, это тебе не Эльбрус покорять, сиди себе и жуй холодненькое в тёплом местечке и ни о чём не загадывай.
- Не знаю, я Эльбрус не покоряла. Мы ходим всё больше по Западному Кавказу[3], зато мы настоящее мороженое на перевалах ели.
- Снег со сгущёнкой?
- Ага.
- Да, знакомое дело.
- А Вы с каким клубом, - отчего-то я перешла на «вы», может быть потому что вопрос показался серьёзным и я боялась что Никита отшутится. Но он неожиданно заявил:
- Ни с каким. Я почти всегда сам по себе.
- И даже на Эльбрус?
- И даже на Эльбрус, - подтвердил он, облизывая ложку.
Тут я с большим сомнением посмотрела на него. Не похоже, чтобы врал, но и правда какая-то неправильная для меня.
- Подожди, так ты на Эльбрус в одиночку что ли ходил? – меня вдруг ошарашила эта мысль и сразу решила уточнить.
- Да.
- И как?
- Что как?
- Как что!? Давай рассказывай, мне же интересно!
- Да рассказывать, в общем, то нечего. Пошёл один без рации зимой в сорокаградусный мороз, но не дошёл, - Я уже хотела перебить и спросить, почему не дошёл, неужели не сдюжил, как Никита сам продолжил. - Погода подвела. Там вообще редко когда затишье бывает, особенно зимой. Налетел буран, и мне пришлось на ледяном ветру прорубить во льду пещеру. Трое суток просидел там, жуя мокрые сухари, пока, наконец, смог спуститься. Но ничего, в другой раз, уже на следующий год всё-таки добрался до вершины.
- Снова один?
- Да, один.
- Почему? Разве нельзя было хорошую команду подобрать?
- Можно конечно, мы раньше и ходили на Эльбрус с ребятами. Но потом мне скучно вдруг стало, и решил в одиночку попробовать.
- Вот так просто и решил? – я изумлялась ещё больше.
- Да. Вот так просто.
- И тебя никто не остановил? – я дивилась всё больше и больше мужеству этого человека.
- А думаешь, я кому-нибудь докладывал? – и он хитро прищурившись, весело расхохотался.
- А знаешь, Никит, я тебе по большому счёту завидую. Меня бы одну никто бы не отпустил. Да я, наверное, и не пошла бы. И потом, ты мужчина, а я женщина, то есть слабый пол, то есть мне обязательно нужно сопровождение.
- Это не от пола зависит, а от духа. Хотя я согласен, женщин в горы одних лучше не пускать.
- Не поняла, какого ещё духа?
- Всё просто. Есть в тебе запал и мужество, тогда прорвёшься. Если сильна духом, то всё сможешь, даже горы перевернёшь, но своего достигнешь. Бывают и мужчины трусливые и женщины мужественные.
Я промолчала, потому что понимала, о чём он говорил. Однажды подобное несоответствие сама наблюдала в походе. С нами тогда пошли два парня – боксёры. Крепкие, слаженные, они учились на спортфаке, и вся наша команда была почти уверена, что они нас, девчонок, буквально на руках на перевал вынесут. Поход был несложным, летним. Мы шли через небольшие перевалы около недели и в конце выходили к морю. Парни эти пошли, как потом оказалось, только что бы на море попасть, а сам поход им представлялся чем-то вроде увеселительной парковой прогулки. Но когда на третий день пути по тропам мы начали восхождение на первый перевал, один из них поранил ногу. Само по себе это событие не страшное. Мы все натираем часто кровавые мозоли, кто-то что-то себе вывихивает или даже ломает, на кого-то может напасть понос. Случается всякое в походе, но мы идём ведь единой командой и всегда находим выход из положения, помогая друг другу. Никто никогда не жалуется и не ноет, а наоборот старается как можно меньше доставлять неудобств всей команде, а, по сути, стараются не быть обузой и не тормозить всех. На этот раз всё оказалось совсем не так. Все остановились, когда Паша вытаскивал гвоздь из кроссовка, и все мы слушали, как он плачет. Он плакал не от боли, потому что царапина была ерундовая, он плакал от бессилия что-либо изменить. Когда мы стали подыматься, и он понял, что поход, всё таки не является увеселительной прогулкой, когда случилась совсем небольшая неприятность, вся его бравада стухла, и сам он померк и поблёк. Где оказался его смелость и характер, которыми он бравировал, когда мы только подготавливались к походу в городе? Он не просто плакал, он громко голосил, как вдова голосит по покойнику. Странно было смотреть на этого почти взрослого мужчину и слушать его истеричные вопли. Когда подошли ребята и предложили помощь, этот горе-спортсмен кричал на них и одновременно тихо поскуливал. Это была как раз та ситуация, когда человек растерял свой дух. Я знала давно, что горы всегда раскрывают человека, показывая его истинную сущность. В походе половина были девчонки. Некоторые над ним сжалились и разобрали по своим рюкзакам его вещи, чтобы облегчить, то есть разгрузили почти под ноль. Но я так и не увидела его улыбки до конца похода. И только когда мы окунулись в солёное море, Паша заявил, что его обманули, когда не сказали сразу, куда мы идём. Но тогда уже никто не обращал на него внимание, все мы знали цену его словам и обещанием. Однако, он сдержал своё слово, когда сказал, что ноги его больше в горах не будет. Так бывает. Не каждый влюбляется в горы. Либо любовь с первого взгляда, либо трусость и малодушие с первого похода, и ненависть к горам. Тогда я поняла, что даже хоть и важна физическая подготовка перед походом, не она главная. Главным как раз и является дух, тот самый, о котором говорит Никита.
- Да, пожалуй ты прав. Но ты всё равно сумасшедший. Кто же вот так сразу на такую верхотуру, да ещё и один. Я бы, наверное, не смогла.
- Тебе и не надо пытаться. Даже не вздумай. Я тебя не пущу.
Никита безошибочно разгадал мои стремления. Пока он рассказывал, я завидовала и втайне сама хотела совершить что-то подобное его подвигу, но только не в одиночку, так как одной мне было бы страшно. Очень-очень хотелось испытать адреналиновую радость там наверху, ощущая под собой гигантскую гору и увидеть туманные клочья облаков, проплывающие внизу. Захотелось побывать выше неба, там, где ещё не была. Ведь не зря же пел Высоцкий, что «лучше гор могут быть только горы, на которых ещё не бывал». Никита понял мое состояние и неожиданно предложил:
- А давай, раз тебе так сильно хочется, и раз ты ни разу не была там, - он переспросил. - Ведь правда, не была? – я кивнула. - Давай на праздники махнём в Приэльбрусье.
Дух перехватило, настолько он прочёл мои мысли. Неужели восхождение? Но тут же спохватилась, ведь на дворе снежный февраль, да и к восхождению надо всё-таки готовиться заранее. Вот так наобум подобные вещи не делаются. Так может только либо человек очень опытный идти, либо полный идиот, поэтому я недоумённо глянула на Никиту, который уже доел мороженое.
- Восхождение? Да?
- Ничего подобного! Линка – ты сама сумасшедшая. Мы поедем кататься на лыжах. Лучше трассы, чем на Эльбрусе ты нигде не найдёшь, зуб даю.
Я покончила со своей порцией мороженого, от холода аж сводило скулы. Мы вышли на освещённую солнцем улицу. С деревьев начал осыпаться подтаявший на солнце рыхлый снег и кое-где на газонах появились тёмные прогалины. Казалось невероятным, что где-то может быть настолько много снега, что хватит для лыжного катания.
- Линка, можешь мне не верить, но сейчас разгар лыжного сезона. Уверен, что народу будет тьма, на носу ведь праздники.
- Но я не умею, - ухватилась я за последнюю зацепку.
Мне одновременно и хотелось поехать, и я боялась – сама не знаю чего.
- Не умеешь – научишься. Я тоже не умел. Всё в жизни когда-то бывает в первый раз. А думаешь, я супер-лыжник? Ни черта подобного, я только недавно падать перестал. Зато лыжи можно сравнить с велосипедом - один раз научишься и на всю жизнь. Ну, так что, ты едешь или как?
- Еду.
Мы купили путёвки в уже проверенной Никитой фирме. Я быстро снарядила рюкзак, полагаясь в сборах на его советы. И уже через день утром, проспав всю ночь в автобусе, беззаботно сидела, откинувшись в уютном кресле, и с восторгом вглядывалась в предрассветный горный пейзаж.
Слева, вплотную к окнам высились скалы, казавшиеся неприступными, а справа под обрывом текла горная река. По берегам на скалах и возвышенностях тёмными зелёными пятнами проглядывали высоченные сосны. Кое-где, как бы вырвавшись из пушистого снега на волю, пучками топорщились голые кусты, на которых то тут, то там в предрассветном утреннем мареве блестели гроздья ослепительно красной калины или еле заметные ягоды барбариса. Иногда мимо мелькали сельские одноэтажные домики, с огородными латками, огороженные шатким частоколом, полностью занесённые снегом.
От волнения перед предстоящими событиями, я проснулась рано. Солнце еще не взошло, и даже сквозь заиндевевшее стекло автобуса можно было почувствовать морозную свежесть. Здесь ощущалась настоящая зима. Всюду, куда не глянь – снег и лёд. И даже когда из-за гор показалось солнце, теплее не стало. Я сама себя похвалила, что послушалась Никиту, советовавшего не стесняясь и не обращая на погоду в Ставрополе, считающимся южным городом России, брать больше тёплых вещей, особенно носки и варежки.
В семь утра мы подкатили к турбазе и ещё полчаса автобус стоял у входа в гостиницу. Некоторые спали, а наш ведущий побежал договариваться о номерах. Выйдя на свежий воздух, с удивлением обнаружила, что площадку перед входом покрывает толстенный слой глянцевого льда. Долина Приэльбрусья находится выше над уровнем моря, чем Ставрополь. Но всё равно такая перемена климата вызывает удивление. Особенно поразил мороз – настоящий, сухой, крепкий, сразу хватающий за нос при полном безветрии. От ветров здесь хорошая защита – окружающие горы. К сожалению и от солнца тоже защита - горы. Оно садится за горизонт, а точнее за горы рано, часа в три, а в четыре уже почти сумерки.
Сразу за мной вышел Никита. Пока все в автобусе спали, мы за полчаса успели сбегать к речке. Крутые берега - я очень боялась поскользнуться, но всё обошлось, и мы даже чуть поморозили руки в ледяной воде. Когда возвращались на турбазу, у въезда во двор сфотографировали друг дружку в обнимку с симпатичным медведем в национальной черкесской одежде, искусно вырубленным из цельного куска дерева.
Гостиница располагалась в посёлке Эльбрус в шестнадцати километрах от подножия самой горы. Заселили нас в двухместный номер - так было дешевле, чем два одноместных. Комната не отличались изыском, но нам много и не нужно было. Днём планировали кататься, а там только ночевать. Две кровати, раковина с водой и шкаф с самодельными вешалками из обычных палок. На полу ободранный ковёр из натуральной шерсти. Зато чисто и опрятно. Когда мы распаковывали вещи, заглянул наш ведущий.
- Через час автобус отъезжает, всех будем ждать внизу.
Позавтракав макаронами быстрого приготовления и бутербродами, мы переоделись. У меня не было лыжного костюма. Надела тёплые кроссовки, старые голубые джинсы, тёплый оранжевый свитер и лёгкую куртку, а на голову лазурную собственноручно связанную шапочку. Не забыла и про большие варежки на меху из кожзама вместе с длинным полосатым шарфом. У Никиты экипировка в отличие от меня полная и более профессиональная – непромокаемый настоящий лыжный костюм на резиновой подкладке, фирменные солнцезащитные очки, синяя шапочка в тон всей одежде. Даже перчатки у него с фирменной эмблемой. Оглядев мой наряд, посоветовал снять шарф, который я если уж начистоту, то одела больше для шику:
- Никит, вот представь, как он красиво будет развеваться, когда я лихо съезду вниз по горным склонам, - и я стала размахивать полами шарфа, изображая лыжника.
На Никиту представление ничуть не подействовало. Он был до сухости прагматичен.
- Да, я представил. А теперь ты представь в довесок, себя удушенную на этом шарфе, когда упадёшь и за что-нибудь зацепишься.
- Ну ладно тебе. Я падать не собираюсь.
Конечно, я была согласна с ним и продолжала выёживаться только потому, что мне нравилась игра в уговаривание. Однако, Никиту на мякине не проведёшь, да и времени у нас в обрез до отъезда автобуса. Он не стал меня уговаривать, просто равнодушно пожал плечами и сказал:
- Решать тебе. Моё дело только предупредить.
Я закончила игру и оставила шарф в комнате. Каждый из нас взял с собой небольшой рюкзачок, куда поместилось чуть еды для перекуса, запасные носки и перчатки. Никита взял ещё и термос с горячим сладким чаем, а я – «Зенит». Оглядев себя в маленьком зеркале на дверце шкафа, я осталась довольна,
В девять часов мы загрузились в автобус. Некоторое время ждали опаздывающих. Почти у половины группы оказались свои лыжи, которые уже были в багажнике. Я как всегда села у окошка и чтобы не скучать, разглядывала в окно пейзаж.
Пятиэтажное здание гостиницы окружали горы, поросшие сосновым лесом с шапками сияющего снега. Солнце уже успело окрасить верхушки гор в нежный зеленовато-персиковый тон. Мириады невидимых снежинок озорно поблёскивали в морозном воздухе и радовали глаз, уставший от шума городских улиц.
- Никит, а как вон та гора называется, - и я показала на ближнюю, более всех залитую солнечным утренним светом.
- А кто его знает. Может местные аборигены и знают, но, скорее всего у них нет названия.
- Не может быть.
- Послушать тебя, так каждую кочку надо называть.
- Это не кочка, а большая гора.
- Эх, Линка, Линка, - он сочувственно глянул на меня, - ты вначале заберись на эту горку, а потом рассуждай. Я уверен, что это не гора, а всего лишь маленький отрог от большой горы и может быть даже не входит в Кавказский хребет.
- Жаль, я бы каждую кочку называла, так ведь интереснее и меньше шансов заблудиться. Пусть эта гора именуется, - я на минутку задумалась и торжественно произнесла, - пусть она именуется Солнечным Мишкой.
- Сама ты медвежонок. Мы уже трогаемся.
На этом наш разговор закончилась, и я всю поездку не отрывала глаз от окна. Мне больше не хотелось ни с кем говорить. Я даже сделала вид, что обиделась, но Никита ничего не заметил. Сразу как тронулся автобус он, надвинул шапку и заснул.
Мы ехали по заледенелой трассе, петлявшей среди туристических баз, обрамлённых как на подбор пушистыми сосенками, и как бы огороженными горами снега, нарытыми снегоуборочными машинами. Прошло всего несколько минут, а автобус уже плавно тормозил у прокатной станции. Рядом стояли ещё два и группа людей, укладывавшая лыжи и сноуборды в багажник.
- Да, наверное, всё хорошее уже разобрали, - произнёс кто-то в автобусе.
- Ничего, на всех хватит.
Мы высадились и побежали выбирать лыжи. Большинство шли неспеша, боясь поскользнуться, а там действительно было, где падать. Только кое-где присыпано песком, но большей частью мы с Никитой, словно маленькие расшалившиеся дети бежали по голому льду, чуть припорошенному снегом. Бежать было совсем недалеко, и мы даже не успели запыхаться, когда вошли в длинный коридор, спускавшийся в подвал. Поначалу мы шли почти на ощупь. После яркого солнца в глазах было зелено и казалось, что они никогда не привыкнут к электрическому освещению. В подвале пахло сыростью и приключениями. Глядя на выходивших людей в красивых ярко-красочных комбинезонах, уверенно державших такие же красочные, почти новые, как мне казалось, лыжи, а кто-то и сноуборды, я воодушевилась. Меня уже не смущала огромная очередь, выползшая из двери далеко в коридор. Я хотела скорей попасть на Эльбрус и попробовать свои силы.
Мы простояли в очереди около сорока минут, когда подошла пора выбирать лыжи. Я во всём положилась на опыт Никиты. Он подобрал мне палки под рост и коротковатые оранжевые лыжи.
- С такими тебе легче будет управляться поначалу, - объяснил он неожиданный выбор.
Я роста большого и думала, что и лыжи мне длинные полагаются, но он объяснил, что длинные менее маневренные, но зато достигают большей скорости, чем короткие.
- В длинных ты просто запутаешься на склоне, когда будешь падать. Такие тебе в самый раз. Слишком короткие лыжи тоже не стоит брать.
Оставалось найти ботинки. Я поначалу по своей наивности думала, что лыжи как-то крепятся к кроссовкам. Оказалось, я далеко отстала от спортивного технического прогресса. Такие лыжи, как я себе представляла, были в моём далёком советском детстве. Тогда и лезвия коньков привязывались шнурками к обычным ботинкам. Я приятно удивилась, увидев нескладные ботинки из тугой пластмассы, намертво крепящиеся к лыжам.
- А если я упаду и запутаюсь в лыжах?
Никита терпеливо объяснил, что если мне сейчас правильно настроят регулятор нагрузки, то при падении лыжи должны сами выстегнуться. Это как раз и предусмотрено для того, чтобы ноги не ломать. Те, кто опытнее, просят высокий уровень поставить - чтобы на отвесных склонах кататься и не бегать при каждом сильном повороте пешком за оторвавшимися лыжами. Новичкам, конечно, ставят слабее.
У меня помимо высокого роста ещё и размер ноги соответствующий, для девушки более чем большой - сорок второй. Лыжные ботинки на мужские и женские не делятся, разве что цветом отличаются. Я перемеряла несколько пар. Одни малы, другие велики, подходящего размера нет. Продавец почти всё мне дал попробовать одеть, но ничего не подходило. Я хотела повесить нос, как неожиданно появилась девушка, которая сдала ботинки, пришедшие мне как раз впору. В другой комнате отрегулировали натяжение креплений и мы, заплатив деньги и оставив в залог паспорта, пошли на улицу, держа под мышкой снаряжение. Конечно, по закону паспорт нельзя в залог оставлять. Но иначе лыжи не давали, потому как стоят они очень дорого, стоимость некоторых приближается к цене автомобиля. Дорогое, как оказывается, это горнолыжное удовольствие, но вполне доступное, если не часто кататься. А если кататься редко, то вообще, какой смысл всё затевать? Тогда уж лучше дома на диване перед телевизором сидеть и смотреть, как другие катаются. Так лучше для кого угодно, но только не для меня, особенно, когда дело касается гор, на «которых ещё не бывал».
После утомительного ожидания в очереди, сырого еле освещенного полуподвала, когда мы вышли, свет солнца, отражённый от сугробов показался слепящим. И мы снова почти на ощупь добирались до автобуса, радостно обмениваясь впечатлениями. Снаряжение довольно тяжёлое и пока дошли, несколько раз останавливались, хотя идти недалеко. Точно как в поговорке – «любишь кататься, люби и саночки возить».
Я всё-таки боялась предстоящего, так как пока даже не знала чего ожидать. Никита это видел, но не подначивал, и не смеялся надо мной, а наоборот, подбадривал. Когда он думал, что я не вижу, тихонечко усмехался себе в бороду. Может, он и не про меня смеялся, но видела его откровенно скептическое выражение лица, когда мечтательно заговаривала о том, как браво буду покорять снежные склоны.
Уложив снаряжение в багажник, и подождав всех наших, двинулись дальше. На этот раз автобус остановился ещё быстрее. Мы приехали. Но это я поняла не сразу. Огляделась по сторонам, но ничего исполинского и грандиозно снежного, как себе представляла, не обнаружила, потому съязвила громко Никите, будучи сама полностью обескуражена:
- Ну и где же обещанный великан? Где он? Ещё немного и я разочаруюсь. Я всегда представляла себе, что сразу же увижу его двуглавую шапку, теряющуюся в бесконечности, что он будет таким, как на фотографиях. Что…
Никита безапелляционно перебил мою, уже начинавшую разгораться истерику и спокойно сказал:
- То что ты видела на снимках - снято со станции «Мир» или с «Приюта Одиннадцати», до которых нам вверх ещё подыматься и подыматься. Мы сейчас у самого подножия.
- Всё равно мне не понятно. Если мы у подножия, то где сам Эльбрус?
- Линка, ты мне напоминаешь того самого любопытного морского окуня, который у всех допытывался, и просил показать море. Тут то же самое - Эльбрус прямо перед тобой. Когда мы поднимемся вверх, ты всё поймёшь. Представь, что ты внизу огромной пирамиды, стороны у которой не прямые, а каскадные, то есть угол склона не везде одинаков. Сейчас тебе виден склон только самой нижней «ступеньки», которую ты приняла за всю гору. Стоит только подняться на вершину этой, как за ней увидишь следующую, потом ещё и ещё.
- И много этих «ступенек»?
- Не очень, но зато представь их величину. Тут у подножия ничего и не увидишь, надо вверх.
Да, я представила и почувствовала себя сразу какой то маленькой, ничего не значащей перед огромными силами природы. Одно дело Эльбрус на картинке, и совсем другое воочию вообразить подобную громаду. Я уже предвкушала, что приехала не зря.
Никита катается не первый год, и конечно поднаторел в этом деле, потому и посоветовал идти на «лягушатник» и попробовать свои силы там.
- А ты куда?
- Наверх поеду.
- Я с тобой.
- Со мной нельзя, ты же в первый раз. Тебе бы «лягушатник» освоить, а уж потом, когда на лыжах будешь стоять, можно и вверх.
- Но я не хочу так. Я не хочу одна. Я с тобой!
- Ну, как знаешь, - Никита развёл рукам и как бы призывая всевышнего в свидетели, - я за тебя отвечать не буду, если что случится.
- Ура! Никита, миленький, со мной всё-всё будет в порядке.
- И спускаться тебе самой придётся, я страховать тебя не буду.
- Хорошо-хорошо!
Не терпелось уже поскорее начать спуск, но для этого надо было выстоять очередь на канатную дорогу. Мы пешком поднялись несколько метров по трассе и, купив билеты, подошли к очереди на фуникулёр[4]. Желающих подняться вверх масса - это и просто отдыхающие, захотевшие полюбоваться открывающимися видами горных высот вместе с детьми; это и лыжники, катающиеся не первый день, с обгорелыми и обветренными лицами на ярком зимнем солнце, экипированные в новенькие лыжные костюмы, подобранные обычно в цвет к собственным лыжам. Им в прокатах не приходилось отстаивать очереди, когда есть личное снаряжение. Кто приезжал надолго, покупали недельные и месячные проездные билеты. Таких людей можно было отличить по особенно загорелым лицам и особой манере держаться. Видно было, что они чувствовали себя здесь как рыба в воде.
Красные кабинки фуникулёра довольно часто поднимались и спускались. Одна вмещала около двадцати человек вместе со снаряжением. Вагончики уплывали вверх и сразу исчезали из виду. Издалека они казались очень маленькими на фоне белоснежных гор. Под тросами канатной дороги сверху вниз зигзагами сходили чёрные точки – лыжники и сноубордисты. Как мне объяснили, правильней говорить не «зигзаги», а «слалом», потому что если ехать только прямо, нет возможности тормозить. Повороты в слаломе служат одновременно тормозом и задают дальнейшее направление спуска.
Я не очень вдавалась в технические подробности, которые мне объяснял Никита, а любовалась съезжающими людьми. Они настолько прекрасно ехали, что я загляделась и замечталась. Почти как в кино. Вот бы и мне так!
Раньше думала, что горнолыжный спорт только для настоящих мастеров, а тут сама убеждаюсь воочию, что это далеко не так. Лыжников очень много и всё это обычные люди, но особенно поражают дети. Карапузы лет пяти-семи с невероятным мастерством спускаются, ничем не уступая взрослым. Можно только восхищаться их смелости и виртуозному умению. Пока мы стоим в очереди, я наблюдаю, приоткрыв рот от удивления, каждый раз представляя себя на месте одного из лыжников. Уже чувствуется ветер в лицо и скорость, аж дух захватывает. Конечно, где-то глубоко меня теребит небольшой мандраж. Если рассуждать, исходя из реальности, а не мечтаний, то на лыжах я не стояла до того ни разу, а тут сразу вверх на высоту, в обход стандартного подхода новичков и мимо инструктора. Я смотрела на улыбающихся и шутящих людей в очереди, рассказывающих о спуске и потихоньку проникалась атмосферой риска, скорости и необычайной радости покорения снежных склонов. И уже казалось, что нет ничего невозможного, что и у меня тоже всё должно получиться. Страхи спрятались в глубине и затаились.
Скоро подошла очередь, и я почти неосознанно, но с большой надеждой вступила сквозь узенькую, автоматически раздвигающуюся дверцу в красную кабинку фуникулёра. Внутри она была совсем не красной. Когда набился полный вагончик, мы поехали, постепенно набирая скорость. Вагончик дребезжал и раскачивался и вообще казался ненадёжным. Мне стало немножечко страшно, примерно так, как в детстве, когда я впервые ездила в лифте. Очень долгое время я ездила только с кем-то, только тогда мне было не страшно, а иначе, какой бы ни был этаж, хоть самый последний, поднималась пешком. Но те детские страхи давно прошли, и лифтов я перестала бояться. А сейчас, что-то похожее пугающее неуловимо показалось из того самого детского ужаса, и если бы я ехала одна, то перепугалась бы не на шутку. Но к счастью вокруг много людей и никто как видно не робеет - я успокоилась.
Внизу, вначале недалеко, проплывали кафешки и забегаловки для туристов, расположенные в конце всех трасс ведущих с Эльбруса. Трасса снизу начиналась «лягушатником», а для тех, кто спускался, им же и заканчивалась. Интересно было смотреть, как новички смешно падают на поворотах, хотя склон кажется почти отлогим. Немного выше, склон более отвесный, и там размеренно скользят более опытные лыжники. Как потом оказалось, впечатление отлогого спуска обманчиво. Только с высоты их скольжение кажется размеренным, но в действительности, увидев всё это вблизи, на трассе, поняла, что скорость их для меня колоссальная.
Никита советовал запоминать трассу сверху, чтобы потом проще было находить дорогу на спуске. Но куда там запоминать. Для меня не в новинку горные пейзажи, но то, что видела, затмевало своей сказочностью всё, что когда-то могла представить. Я была настолько ослеплена открывающейся панорамой, что почти забывала, что спуск предстоит не в уютном вагончике, а на своих двоих - на лыжах.
Слева хорошо просматривался главный Кавказский хребет, отражая солнце в голубых шапках льда и снега. Казалось невероятным, что вообще в мире существуют равнины, степи, пустыни, саванны, тропические леса и вообще что-то более тёплое, чем тут. Сознание твердило, что здесь, в царстве высоты, скал и льда ничего иного быть не может. Горы были повсюду, куда цеплялся взгляд. Внизу слаломом проносились разноцветные точки лыжников, и, глядя на них, захватывало дух от скорости, от их бесстрашия и смелости. Я снова и снова задавала себе вопрос, смогу ли сама вот так же лихо скатиться с этой высочайшей точки Европы, хватит ли умения, решительности и сил?
По рассказу Никиты, прежде чем подняться на подобную высоту, новички неделями тренируются на «лягушатнике». Да, он мне советовал то же самое, но я слишком упряма, чтобы делать как все. Раз уж я «загорелось», то мне подавай всё и сразу. Я почти всегда выбираю свой путь. Возможно во мне говорила авантюрная жилка, невесть каким родом взявшаяся, когда толкала ехать вверх, в обход тренировки на «лягушатники».
Когда я увидела впереди станцию, стоящую на краю обрыва, страх снова появился и заставил дрожать коленки. Руки, прислонённые к запотевшему морозному окошку, стекленели от холода. Страх своё продолжал путешествие внутри меня, мгновенно скользя быстрым паучком по лабиринтам души. Но я старалась держаться молодцом и виду не показывать.
Я сама себя подбадривала - «Ничего, Линка, всё обойдётся. Ты одолеешь эту проклятую гору. Иначе она одолеет тебя. Сейчас у тебя уже нет выбора. Да, конечно можно и назад на фуникулёре, но тогда можешь сразу записывать себя в позорные списки дезертиров, бросающих поле боя».
Первая станция, на которую мы прибыли, называлась «Кругозор». Названа она так не случайно. С неё виден и Кавказский хребет, и долина Приэльбрусья и, конечно же, вершины самого Эльбруса, их две – западная и восточная, по высоте они всего на десятки метров различаются. Рядом от трассы, заслоняя огромное пространство, разлёгся медленно спускающийся гигантский ледник. Вокруг него пометили красными флажками. Никита объяснил, что без специального снаряжения туда лучше не ходить. Много трещин, большинство из которых только чуть присыпаны снежком. Стоит угодить в такую ледовую трещину и уже никто не спасёт, можно провалиться и на 30-50 метром вниз, и тогда только далёкие потомки могут раскопать оледенелое тело. Эльбрус – это не просто гора, а вулкан. Сейчас он спит, но никто не знает, когда проснётся. Если подняться выше лыжных трасс, то там сильные сероводородные испарения, а значит, вулкан всё ещё жив.
Мы заняли очередь на следующую станцию, и пошли прогуляться. Желающих попасть на канатку и тут предостаточно, но чуть меньше, чем в самом низу. Прикинув, что в нашем распоряжении около получаса, мы пошли на смотровую площадку. Я не удержалась и сделала несколько снимков «Зенитом», который до того бесцельно лежал в рюкзаке. Потом мы пошли на то место, откуда должны быть видны вершины Эльбруса, но нас ждало разочарование – две шапки накрыло густое серо-молочное облако плотного тумана. Я опечалилась, а Никита сказал, что видеть вершину Эльбруса без облаков – редкость. Обычно всё ещё ниже шапок затягивает облаками. Да и вообще, хорошая погода не часто балует. Мы немного подождали в надежде, что облака улетят, но они не только не исчезли а, наоборот, расшились и стали двигаться вниз.
- Это не хорошо, - заметил Никита.
- Почему?
- Канатку могут закрыть из-за снегопада.
Я рассмеялась в ответ.
- Никит, но ведь вокруг голубое небо, откуда снегопад?
- А вот оттуда, - и он указал на быстро приближающееся серое облако.
Заметили туман не только мы. Среди лыжников послышались разговоры, что трассу вот-вот закроют на сегодня. Мы поспешили к канатке как раз во время, чтобы не прозевать очередь. Туман спустился быстрее, чем я могла себе представить. Поднимались на следующую станцию мы уже в сплошной молочной дымке. Не видно радующих взгляд пейзажей. Только по скрипу троса над вагончиком можно догадаться, что движемся, да по некоторым просветам в тумане. Потом исчезли и просветы. Когда подъезжали к следующей станции «Мир», начался неторопливый снегопад. Огромные белые хлопья бесшумно падали вниз, сплошь укрывая свежим одеялом снега блестящую и накатанную поверхность трассы. Никита сообщил, что собирается начать спуск, пока не наступили настоящая метель и буран. Мне же хотелось ещё выше, на 3-ю очередь до «Приюта Одиннадцати», ведь в отличие от него, я ни разу там не была. Ну не упускать же мне такую великолепную возможность разведать новые области из-за какого-то снегопада, даже, несмотря на очевидный риск. Никита со мной спорить и тут не стал. Я проводила его к началу трассы. Он, пожелал мне удачи и, встегнув ботинки, уверенно покатил вниз, разметая в стороны снежную пыль. Спустя несколько секунд, единственный человек, которого я тут знала, исчез в молочной дымке.
Я пошла к стартовой площадке на третью очередь. Здесь курсировали не фуникулёры, а открытые одноместные кресла, похожие на канатно-кресельную дорогу в Домбае. Мне повезло. Я успела заплатить, сесть в кресло, как услышала голос посадчика:
- Всё! Вверх больше не поднимаем.
- Ну, пожалуйста, - молил чей-то голос.
- Нет. Вы что не видите, что творится. Сейчас вся трасса закрывается, и канатка будет работать только на спуск.
В ответ недовольно заворчали. Дальнейших подробностей я уже не слышала, поднимаясь всё выше и выше. Что ж, для меня так даже лучше - все пути назад отрезаны и остаётся двигаться только вперед. Если сегодня не научусь ездить на лыжах, винить придётся только себя.
Внизу лихо проносились спускающиеся люди, и я с надеждой всматривалась в то, как они управляются с лыжами. Пока мы стояли в очереди, Никита попытался на пальцах объяснить основные правила спуска, но здесь можно было всё наглядно рассмотреть. Я хотела воочию убедиться и понять, что же мне предстоит. Лишь потом, когда сама стала на лыжи, поняла, что слова почти бесполезны, картинки тоже – нужна практика. Но это потом, а сейчас я тешила себя обманчивой надеждой, что у меня всё-всё получится, достаточно только смотреть, как это делают другие. Но лыжи – это не мамин борщ, который можно сварить, если часто смотреть, как это делает мама. Кататься без практики не получится, сколько ни смотри.
Прямо подо мной показался невысокий трамплин, с которого с удивленным криком «Ого!» слетал молодой сноубордист. Его товарищ, который ехал вслед на расстоянии двух десятков метров, что-то вопросительное попытался ему крикнуть в вдогонку, но в этот самый момент влетел на тот же трамплин и уже находясь в воздухе, повторил такое же «Ого!». Я повернулась в кресле и, убедившись, что оба удачно приземлились, с облегчением вздохнула. Про себя решила запомнить это место, чтобы вовремя объехать.
Поднималась я достаточно долго, и к тому моменту как вверху только показалась бочкообразная обзорная станция, руки мои закоченели. По легкомыслию и торопливости я не надела варежки, а достать их из кармана во время езды побоялась, ведь могла выронить палки и лыжи. Я ехала в обычном кресле, пристёгнутая снаружи только железной цепью. Когда подо мной нарисовалась ровная площадка станции, одеревеневшими пальцами сняла цепь, и прыгнула вниз. Моё нагретое кресло, сделав круговой вираж, покатило дальше.
Я огляделась. Рядом, на площадке стоял мужчина – лыжник. Туман и снегопад разогнали толпу. Вверх за мной никто не подымался, а вниз все уже спустились. Рядом всё ещё работала канатно-кресельная дорога, постанывали какие-то механизмы. Кроме этого лыжника вокруг ни души, видимость не более десяти метров. Мгла продолжала надвигаться, в небе не было ни единого просвета.
- Давайте вместе спускаться, - предложила я, преодолев робость.
- Давайте.
Он только мельком на меня глянул и пошёл к началу трассы. Я так обрадовалась неожиданному спутнику, что добавила для собственной храбрости.
- Я здесь уже спускалась.
Это была ложь, и распознать её мужчине не составило труда. Как только он увидел моё первое неудачное падение после попытки удержаться на ногах, всё понял и сказал:
- Извините, но я тороплюсь. Удачи Вам!
И уехал, а я осталась одна, один на один со снежным склоном, туманом и снегопадом, из-за которых почти ничего не видно, и наедине с собственными страхами. Конечно, принимая решение ехать сюда, знала, на что иду, поэтому жаловаться не резон. Разве что только на себя. А незнакомец поступил согласно штатной ситуации, укатив вниз.
Я действительно осталась одна и в некотором роде даже обрадовалась одиночеству. Одна, наедине с природой, а значит, никто не увидит моего позора. Не буду отвлекаться на других, не буду соревноваться ни с кем. Теперь могу, подчиняясь только собственному ритму спускаться, не боясь, что кто-то ухмыльнется, видя старания явного новичка, которому самое место на «лягушатнике».
Итак, глубокий вдох, медленный выдох, и – вперёд. Я направила лыжи влево, и они тут же поехали, теперь надо было развернуться вправо. Пока я раздумывала и боялась, лыжи, быстро набирая скорость, несли меня сильно влево от основной трассы. Драгоценные мгновения утеряны, слалома уже не получится, поэтому я решила, что лучше упасть, чем вылететь на гигантской скорости в пропасть. Я начала поворачивать, но, не сумев удержать равновесие, кувырком покатилась вниз. Лыжи выстегнулись и больно стукнув по голове, остались лежать рядом. Слегка оглушённая падением, села и огляделась.
Сверху спускался человек, но не на лыжах и не на сноуборде. Он шёл пешком. Подумав, что он, наверное, спешит мне на помощь, что это местный спасатель, я воспрянула духом. Но нет, он на меня даже не взглянул и прошёл мимо, а я по-прежнему осталась одна. У меня действительно не было выбора. Надо было учиться кататься и скорее спускаться вниз. От непродолжительной неподвижности почувствовала, что холод уже коготками царапается внутрь. Только заснуть в снегу не хватало. Надо двигаться, делать хоть что-нибудь, только не сидеть. Никита предупреждал, что снегопад и туман ещё не самое страшное. Может быть буран. И тогда, если он нагрянет, лучше быть как можно ниже, а ещё лучше в тёплой гостинице.
Но теперь, проснувшийся страх, не сковывал движения, а наоборот гнал меня вперёд. Мне нужно было успеть спуститься. Я встегнула ботинки и начала всё заново. Снижалась более осторожно, не давая лыжам разгоняться. После ещё полдюжины падений и кувырканий, стало немного что-то получаться, но я всё ещё не научилась тормозить. Чтобы остановиться, падала на попу и, кувыркаясь, зарывалась в снег. Это был мой тормоз. От такого спуска удовольствия никакого, я только уставала. Но усталость эта была где-то далеко запрятана, и мне даже казалось, что ещё чуть-чуть и я научусь, что вот-вот у меня всё получится, и тогда ветер засвистит в ушах. Мысли об этом двигали меня вперёд и вперёд. Я торопилась. Временами, когда страх неизбежно окутывал перед особенно крутым склоном, спускалась боком, переставляя лыжи, но не катясь.
Прошло, наверное, не меньше часа, но конца трассы не видно. Снегом хорошо заметало лыжню, и я ориентировалась только по еле заметным рытвинам, оставленным ротраком[5]. Никита говорил, что спуск здесь занимает у него около 10-15 минут, поэтому, как ни медленно я спускалась, пришла мысль, что заблудилась и проехала мимо станции. А тут ещё и туман и ни одного человека, у которого можно спросить дорогу.
Внезапно я выскочила на скалы совсем незнакомые, которых не помнила сверху, когда поднималась на канатке. Увидев невдалеке следы ротрака, воодушевилась и поехала по ним уже более уверенно. Осложняло дело ещё и то, что у меня были обычные солнцезащитные очки, а не горнолыжные. Глаза, несмотря на туман и снег, слепило солнце, отражающееся от сплошного снежного покрывала. Я ощупью двигалась в белом пространстве. Если бы не сила тяжести и падающие снежинки, то трудно было сказать, где верх, а где низ.
Я уже еле различала следы, по которым двигалась, как вдруг вспомнила о трамплине, и тут же остановилась обычным для меня способом – упала на попу. Вовремя! Впереди на расстоянии буквально нескольких метров виднелся тот самый трамплин. Перевела дух и, сняв лыжи, обошла его пешком - от греха подальше. И только, когда опасность миновала, встегнула ботинки. Но уже совсем скоро, через сотню-другую метров показалась станция «Мир».
Радости моей не было предела. Спускаться дальше я не собиралась, настолько устала от бесконечного страха, боли в ногах и рези в глазах. И мне уже всё равно кто, что обо мне подумает. Я села на фуникулёр, который благополучно доставил меня к подножию Эльбруса. Вагончик был почти пустой, со мной спускалась только пожилая пара туристов. Канатная дорога, как и предсказал посадчик, работала только на спуск. Трассы опустели.
Сняв лыжи, стала разыскивать Никиту и только тут обнаружила, что на стоянке нет автобуса, на котором мы приехали. Что делать? Денег, чтобы добраться на машине у меня уже нет, всё потрачено в прокате и на канатной дороге на подъём[6]. Если идти пешком, то это около шестнадцати километров по трассе в лыжных ботинках, совсем не предназначенных для ходьбы, а кроссовки я оставила в автобусе.
В поисках решения огляделась, и невдалеке приметила группу лыжников, которые явно намеревались ехать. А ехать то было некуда, как мне казалось сначала. Сбоку трассы, куда они направлялись, сплошной стеной стоял сосновый лес. Понаблюдав немного, заметила, что они все безупречно уверены в своих действиях. И я невольно «заразившись» их твердостью, пошла за ними. Инстинкты не обманули. В сосновом лесу была проложена узкая лыжная колея. Я, недолго думая, воспользовалась моментом и снова встала на лыжи.
Лыжня петляла меж деревьев, иногда выбегая на поляны, поросшие редкими маленькими деревцами берёз. Наклон был почти незаметен, поэтому после Эльбруса, я достаточно ловко управлялась с лыжами. Упала лишь два раза. Такая тихая и размеренная езда мне нравилась больше. Тумана здесь почти не было, только слегка порошило снегом. Я даже успевала любоваться окрестностями. Спустя почти час колея привела меня к прокату, и радость моя умножилась многократно, когда там я отыскала Никиту и всех наших. Автобус, разумеется, ждал у дороги.
Он, казалось, не удивился моему появлению.
- Ну, как ты?
- Ничего. А вы давно приехали?
- Да, давно. Ждём, когда все очередь выстоят и лыжи сдадут. Считай, что тебе повезло.
Вскоре мы поехали в гостиницу. Как только я вошла в номер, первое что сделала – это, не снимая кроссовок, в мокрой одежде бухнулась на кровать и пролежала так в полной неподвижности около получаса. Потом еле-еле стала приходить в себя. Тело, не привыкшее к подобным нагрузкам, гудело. Лицо обветрено и обморожено, глаза слезятся от яркого света – полный набор новичка. После душа состояние немного улучшилось, и проснулся аппетит. Я с жадностью накинулась на приготовленный Никитой ужин, состоявший варёных сосисок, полуфабрикатного пюре, которое нужно было заваривать кипятком, бутербродов с кабачковой икрой, морской капусты и ароматного чая. Я не ела с самого утра, поэтому поглощала ужин, урча, как голодный лев.
- А теперь в сауну! - скомандовал Никита.
- Какая ещё сауна? Я слишком устала.
- И правильно, у тебя завтра все мышцы будет болеть, если сегодня не пропаришься хорошенько.
- Ну и пусть, я слишком устала. Иди сам, если хочешь.
- Как знаешь. Я уже с ребятами из нашей группы сговорился.
- Иди, иди. Я лучше посплю побольше.
Никита ушёл, а я, разложив на батарее мокрые вещи, улеглась спать, и даже не слышала, когда он вернулся. Заснула раньше, чем коснулась головой подушки и спала почти без сновидений. Помню только маленький отрывок сна, когда я в полутьме несусь на лыжах с огромной скоростью почти по отвесному склону. Ветер в ушах, мне радостно и совсем не страшно. Кажется, что я так век качусь, вокруг мелькают лыжники, но я их обгоняю и продолжаю катиться вниз. А конца трассы не видно, и мне хочется, чтобы она подольше не кончалась. Лыжники что-то кричат мне, но я их не слышу.
Тут один из них прыгает на меня, давит всем телом, и я просыпаюсь. На полу лежит одеяло, которое сдёрнул Никита. Он почти кричит в ухо:
- Подъём!
- Тише, тише. Я всё слышу.
- Ну, слава богу, а то я думал, что ты вообще не проснёшься. Спишь как убитая.
- Ага, - я сонно пошевелилась, не открывая глаз и почти сразу поняла, что прозорливый Никита был прав, так как тело, хоть и отдохнуло, но больные мышцы давали о себе знать.
Никита продолжал меня тормошить и щекотать. Пришлось вставать. Восемь часов утра.
- Зачем так рано?
- В самый раз, через час мы с тобой должны быть в холле. Автобус нас персонально ждать не будет.
Пришлось поторапливаться, и мы успели. Первым пунктом назначения снова прокат, где я выбрала самую удобную, по словам Никиты, модель лыж. Они по форме немного напоминали песочные часы, только сильно вытянутые. Погода сегодня стояла солнечная, а впрочем, как и вчера утром небо тоже было чистое.
Когда приехали к подножию, Никита настоял на том, что перед подъёмом на высоту пару часов надо поупражняться на «лягушатнике» и даже взялся быть моим инструктором, вспоминая вчерашний день. Я согласилась потому что ещё не успела забыть свой позорный спуск. Теперь я ясно представляла, что нужна практика и помощь тренера.
Моё обучение началось с того, что мы с Никитой, став на почти ровной площадке, отрабатывали повороты, наклоны и торможение. На ровном месте всё просто, а особенно когда рядом такой внимательный тренер, как Никита. Впереди почти ровная накатанная дорога, повторять движения совсем несложно, и всё получается с лёгкостью. Но прежняя мысль меня теребила о том, что будет там, когда снова поднимусь наверх. Мы ещё полчаса продолжали эти простые и скучнейшие упражнения. Никита добивался от меня точнейшего автоматизма. Как только он счёл, что у меня получается, мы пошли к «лягушатнику».
Подниматься каждый раз приходилось пешком, держа подмышкой лыжи и палки, вверх на десятки метров. Вокруг почти такие же новички, и поэтому за свои корявые спуски мне не стыдно. Здесь я ничуть не хуже других, а некоторых даже и лучше, если учесть, что эти самые некоторые вообще не могли даже ровно стоять на ногах. Мимо лихо проносились дока, спускающиеся с «Кругозора». Они уверенно, на предельной скорости лавировали межу барахтающимися в снегу «чайниками», вызывая у всех нас искреннее восхищение и непритворную зависть.
Справа проложена небольшая канатная дорога, которая поднимала желающих к самому верху «лягушатника». Я очень хотела попробовать, но Никита не разрешил, сказав, что рано мне ещё на тот верх.
Но как же так? Я вчера самостоятельно проехала более километра вниз, неважно правда как, но всё же проехала. Поэтому такая высота не должна составлять для меня проблему. Я была в себе уверена. Поэтому, как только Никита отвлёкся, помогая какой-то девушке подняться после падения и уча её азам горнолыжного спуска, я тайком улизнула.
Держа в зубах червонец, подъехала к бугелю. Когда подошла очередь, посадчик, взяв деньги, дал мне «швабру», привязанную на резинке к тросу, которую я вставила меж ног. Трос, двигаясь вверх, натянул резинку до предела, и я поехала вверх на лыжах по готовой колее. Ехать было совсем несложно, но даже и тут я умудрилась сойти с трассы. Меня повело вправо. Всё бы ничего, да только впереди возвышался опорный столб, в который, представив мгновенно траекторию пути, я неминуемо должна врезаться. Я даже собиралась выпускать «швабру», но в последний момент перед столкновением чудом удалось выровняться, и резко свернув в двух метрах от столба слева, въехать на колею. Я слышала сзади крики, явно относящиеся ко мне, но не оглядывалась. Дальше уже ехала более осторожно, а когда приблизилась к концу пути, распрощалась со «шваброй».
Опять предстоял спуск, но на этот раз я справилась намного лучше, упав всего три раза, да и то не по своей вине. Помешали разудалые лыжники, так и норовившие обдать окружающих фонтанам снежной пыли, после которых я на некоторое мгновение теряла ориентацию. Этих небольших мгновений хватало, чтобы соскользнуть и кубарем катиться вниз.
Внизу меня поджидал разъярённый, как мне показалось, Никита и потому совсем неожиданно было от него услышать:
- А ты молодец, храбрая, - я заулыбалась, и он спросил. - Устала?
- Да, есть немного.
- Тогда за мной.
Мы отдохнули в кафе и, «заправившись» чаем их горных трав с картофельными пирожками, поехали наверх. В этот день с погодой действительно повезло больше. Светило яркое солнышко, даже вершины Эльбруса были полностью видны, чем я не преминула воспользоваться, доставая «Зенит». Мы решили не ехать на самый вверх, а спускаться с «Мира».
Последние наставления Никиты перед спуском, проверка снаряжения и вниз! Ветер бьёт в лицо, белоснежный снег слепит глаза, а щёки морозит свежий зимний воздух. Спускаюсь я уже более умело, но не настолько быстро, чтобы угнаться за Никитой. Он быстро уезжает далеко вперёд. Потом оглядывается и, убедившись, что у меня всё в норме, спешит дальше. Я только слышу эхо его голоса:
- Удачи!
Да, она мне сейчас как никогда нужна. Трассу совершенно не знаю и боюсь выехать к обрыву или нарваться на трамплин. Останавливаюсь каждый раз, когда сзади появляются лихачи и пропускаю их вперёд. Только убедившись, что снежная равнина впереди и позади пуста, еду дальше. В одну из таких остановок ко мне подъехал мужчина и предложил помощь.
- Если подскажете где более отлого и без трамплинов, то буду очень благодарна. Я новичок, и мне бы, где ровнее, - я показала рукой насколько должно быть ровно.
Мужчина усмехнулся, но теперь я уже не боялась вызвать смех. Теперь я знала, что с горами не шутят, потому обрадовалась, когда он сказал:
- Держитесь правее. Все красные флажки и трамплины, которых вы боитесь слева. Вам туда рановато.
- Да, согласна. Рановато…
- Но ничего, ещё годик другой покатаетесь и сами будете искать, где покруче.
- Может быть, - пока мне в это трудно поверить. - Спасибо Вам.
- Удачи!
- И Вам того же.
Он снова улыбнулся, как мне показалось слишком хитро. Но я не стала придавать этому особенное значение. Похоже, что тут все хитро улыбаются.
По его совету держалась правой стороны и когда в очередной раз услышала за спиной шуршание лыж по снегу, хотела остановиться, но случилось непредсказуемое. Осознала перемену я раньше, чем моё тело хоть как-то среагировало. А может быть даже совсем наоборот, тело среагировало быстрее, приноровившись к новым обстоятельствам. Я просто почувствовала, что лыжи уже не скользят по снегу - ощутила под ногами пустоту. Я в воздухе! Не успев осознать, как я нарвалась на четырёхметровый трамплин, запаниковала буквально на одно мимолетное единственное мгновение. Но и этого хватило в полной мере, чтобы страх пронизал всю мою сущность, проник в каждый нейрон мозга и сделал своё гадкое дело. Я растерялась и не знала как себя вести. Дрожь в ногах, предательски трясётся всё тело. Пока я ещё лечу, но вот ещё одно такое же короткое мгновение и – падаю мешком на склон, кувырком катясь вниз в клубе снежного вихря и моля только об одном – чтобы быстрее всё закончилось и чтобы выстегнулись лыжи.
Когда я остановилась, вид мой со стороны, наверное, представлял жалкую картину. Неудобная поза вниз головой, вся белая в снегу, который набился в рот и нос и холодно щекотал за шиворотом. Шапка и очки валялись рядом вместе с палками, лыжи отстегнулись, и одна из них укатилась в неизвестном направлении. Снег неприятно щипал лицо. Уши, нос и рот забиты им до отказа. Хорошо, что я ничего не повредила. Зато испугалась. Хотя если прокрутить плёнку назад, то если не было бы этого мимолётного страха, возможно и удалось бы удачно приземлиться. Тело бы помогло, оно ведь в таких случаях управляется инстинктами. Страх управляется разумом, но не всегда.
Приходила от страха в себя я очень долго, потом встала и, отряхнувшись, подобрала шапочку, очки и пошла искать лыжу. Та лежала поперёк склона в сотне метров внизу. У меня всё ещё немного болела спина, и голова ходила ходуном. О том, чтобы продолжать спуск на лыжах и думать уже не могла. Решив отдохнуть и немного перевести дух, села сбоку от трассы на одинокий голый камень.
Мимо проносились лыжники, бравой ездой которых я откровенно восхищалась. Некоторые, буквально пролетая мимо, предлагали помощь на ходу, но я не успевала им даже ответить, как и след их простывал. Они не притормаживали даже и, наверное, каждый надеялся, что мне поможет кто-нибудь другой, кто не так спешит. Так оно и случилось. Лишь один мужчина, который действительно решил помочь, остановился рядом:
- Вы в порядке?
- В общем, да, но я только что упала вон оттуда, - и я показала на трамплин, который снизу казался небольшим бугорком, - Я устала, боюсь и не могу дальше ехать.
- Тогда предлагаю помощь.
- Ничего не выйдет, - я усмехнулась, представив, как этот на вид, небольшой мужчина, взвалив меня на закорки, будет спускать вниз. - Единственное, что Вы можете сделать для меня, так это выровнять склон.
Он непринуждённо засмеялся.
- Если Вы шутите, значит всё не так уж плохо.
- Ага, Вам смешно, а мне… - тут я состроила недовольную гримасу, а мужчина снова рассмеялся.
- На самом деле я смеюсь не над Вами. Вспомнил, как сам, когда только начинал, попал в похожую ситуацию и теперь знаю что Вам нужно, - с этими словами он извлёк из рюкзака небольшой термос и налив в кружку что-то горячее предложил мне - Пейте, обязательно станет легче.
- Что там?
- Чай с мёдом.
- Спасибо.
Я отхлебнула несколько глотков, закусив так же открыто предложенным горьким шоколадом, и мне стало чуть лучше. По телу разлилась приятная горячая истома. Воспрянув духом, поблагодарила незнакомца от души и мы стали спускаться рядом. Я не догадалась спросить его имя, а сам он не сказал.
Поначалу у меня ничего не получалось, совсем как вчера. Предательски задрожали колени, проснулся страх, но мужчина, уловив моё состояние, стал подбадривать.
- Тут совсем не страшно, я же рядом, - он плавно огибал склон и останавливался, меня поджидая. – Ещё чуть-чуть. Теперь направо, огибай яму. Теперь ко мне. Осторожно сбавляй высоту, понемногу, не торопись. – Я поравнялась с ним. - Умница! У тебя здорово получается.
Не заметила, как в общении мы быстро перешли на «ты» и потихоньку полегоньку спустились к «Кругозору». Сердечно поблагодарив своего спасителя, пошла искать Никиту. Он спокойно сидел в кафе под открытым небом с кружкой чая и лопал бутерброды. Выслушав мой сбивчивый рассказ, насыщенный еще не остывшими эмоциями, серьёзно заявил, что на сегодня мои лыжные тренировки окончены.
- Но почему? У меня только-только начало получаться!
- Сейчас главное не переусердствовать. Ты устала, а у нас впереди ещё целый день.
Он спустился со станции на лыжах, а я села в фуникулёр. Прибыли вниз мы почти одновременно.
На следующий день, который был последним днём нашего пребывания на отдыхе, мы, так же как и раньше вначале поехали в прокат. С этого и начались мои мытарства в этот день. Прямо перед нами прибыло два автобуса с лыжниками с другой базы, которые разобрали все мало-мальски подходящие лыжи и ботинки. Остались только детские или для профессионалов очень-очень длинные лыжи. Никите повезло, так как он и был профессионал, потому с лёгкостью подобрал хорошую пару. А я новичок, но уходить ни с чем не хотелось и терять целый день тоже, поэтому решилась на ещё более отчаянный шаг, который изумил всех. Я взяла себе сноуборд. Большинство ребят знали, что я первый раз в Приэльбрусье и потому посчитали это откровенной попыткой суицида. Мне было решительно всё равно, и я гордая пошла относить доску и ботинки в багажник.
Пока стояла в очереди на фуникулёр, а на этот раз я решила миновать учёбу на «лягушатнике», несмотря на свой предыдущий не совсем удачный опыт с лыжами, успела познакомиться с несколькими сноубордистами, которые щедро снабдили советами. Я внимательно всех выслушала, ловя каждое слово. Никита в это время ухмылялся, и когда мы были уже на «Мире», решительно заявил, что не имеет никакого отношения к тому, что я сверну себе шею, в чём он нисколечко не сомневался.
- Знаешь, если с лыжами я мог тебе чем-то помочь, то я это сделал. Но доска – тут уж меня увольте. Я сам не представляю, как с ней обращаться.
- Но я же управляюсь с лыжами.
- Это совсем другое. Тут полностью другие принципы катания. Я мало видел людей, которые и на лыжах и на доске катаются. С одного на другое переучиваться сложно.
- Но что же мне делать? Я уже взяла доску. Я уже здесь наверху.
- Спускайся-ка ты лучше на канатке от греха подальше. Зайди в кафе, попей чайку, а там и я подоспею. К чему тебе рисковать в последний день?
- Ты прав, это последний день. И я не хочу его провести кверху брюхом. Я хочу кататься.
- Ну, как знаешь, моё дело предупредить.
Никита снова снимал с себя все обязательства за мою шкуру и довольный оттого, что у меня не останется выбора, кроме как спускаться на фуникулёре, неизменно пожелав удачи, оставив меня одну.
Я стала размышлять и поняла, что нужен инструктор. Простояла несколько минут, но к спуску подходили только лыжники и, чтобы не замерзнуть, встегнула сноуборд и на ровной площадке немного попрыгала с поворотами. Всё отлично получалось! Я приободрилась и тут только увидела того, кого искала. Это был высокий, статный мужчина, довольно плотного телосложения. Лицо, не знавшее, по меньшей мере, неделю бритвенного станка было покрыто красивым загаром, а глаза спрятаны за горнолыжными зеркальными очками. Одет он по спортивной моде. Всё с иголочки и одного ярко-красного цвета – комбинезон, перчатки, ботинки, сноуборд. И даже резинка, плотно облегающая голову, была того же красного оттенка.
Вот он-то и научит меня азам спуска на сноуборде, постановила я и решительно направилась к нему.
- Привет! Вы сейчас куда?
- Вниз конечно.
Да, действительно странный вопрос, как будто по трассе можно скользить вверх.
- А можно с Вами?
- Отчего ж нельзя, конечно можно.
Так мы и познакомились. Оказалось, что Андрей из Петербурга, но влюблён в горы, как и я, давным-давно. Узнав такую подробность, еще более укрепилась в своём духе, и мы начали спуск. Но правильнее это будет назвать кувырканьем по снежным кочкам. Склон вначале достаточно крутой. Я кувыркалась долго, пока не докувыркалась до пологого места, где и остановилась. Тут только вспомнила об Андрее и ужаснулась. Он теперь меня точно засмеёт. Оглядевшись в его поисках, сама не удержалась, чтобы не улыбнуться. Андрей весь в снегу в неуклюжей позе барахтался неподалёку. Как потом оказалось, этот спуск у него, так же как и у меня, самый первый в жизни. Внешность оказалась обманчивой. Я тогда и не подозревала, что питерцы и столичные жители, в отличие от нас, провинциалов, вначале полностью экипируются, покупая нужное снаряжение, и лишь потом учатся кататься. А загар легко приобретается в солярии заранее перед поездкой. Так я и обманулась.
С Андреем мы тут же распрощались, потому что уж насколько я плохо владела сноубордом, питерец был ещё в более худшем положении. Вскоре я уехала далеко вперёд от него.
Сноуборд оказался совершенно неуправляемым, он моментально набирал скорость, и я, побоявшись вылететь на обрыв или трамплин, поступала, как и в случае с лыжами – попросту плюхалась на попу. Вскоре я промокла до нитки от снега снаружи и от пота изнутри. Я устала и прямо посередине трассы присела передохнуть.
Вдруг слышу неясный шум сзади. Оборачиваюсь и вижу, что ровно на меня движется белое снежное облако летящих брызг, из которого в разные стороны торчат ярко-красные лыжи. «Облако» остановилось в нескольких метрах рядом, и я увидела молодого человека на лыжах с головы до пят облепленного снегом. Мы одновременно глянули друг на друга, потом так же одновременно я - на его лыжи, а он - на мой сноуборд и так же в унисон вздохнули.
- Вы давно катаетесь? – спросил он.
- Нет, около получаса.
- Сегодня или вообще?
- И сегодня и вообще. Я на эту доску впервые встала сегодня, до этого два дня на лыжах. А Вы?
- У меня тоже самое, только наоборот. В прокате сноуборды расхватали, и пришлось взять вот это, - и он с сожалением глянул на свои лыжи.
Тут же меня осенило.
- Тогда давайте меняться!
- Хорошо, а какой у Вас размер?
Размеры оказались чудесным образом одинаковыми, и мы тут же переобулись и поехали, договорившись встретиться внизу. Позже оказалось, что мы из одного автобуса и даже из одного города. Его звали Сергеем.
После сноуборда, езда на лыжах показалась мне лёгкой приятной прогулкой. Ветер щекотливо трогал лицо, обволакивая свежим горным воздухом, а я уже более искусно, чем раньше, лавируя по склону, спускалась вниз. Наконец, только сейчас я смогла почувствовать долгожданную скорость и упоение от езды. Оставляя позади страхи, мчалась вниз, наперекор высоте, ветру, наперекор всему, что меня мучило и давило раньше, и что помогало теперь. Свобода, полёт и, конечно же, сумасшедший адреналин – вот что это такое. Да, было трудно, но сейчас я чувствовала себя победительницей. Прежде всего, я победила собственные страхи и неуверенность. Оказывается, это так просто, надо только отключить сознание, говорящее о невозможном и заставляющее большинство людей проводить выходные, сидя на диване перед телеящиком. И вместе с тем нужно быть смелым, доверяя инстинктам тела. Удивительно, но тело само знало, когда отклониться, когда повернуть, когда притормозить, а когда, наоборот, прибавить скорость, которой я теперь радовалась как никогда ранее на свете. Как здорово и какие чувства пробуждаются. Их можно сравнить только с тем, когда впервые едешь сам на велосипеде без посторонней поддержки. Чувство, будто крылья за спиной.
Около «Кругозора» немного передохнула, а потом снова вниз, к подножию. Здесь немного сложнее спуск, трасса уже и круче, но я собрала всё своё внимание и благополучно съехала вниз, в самом конце проехав тот самый «лягушатник». Подъехав к кафе, села отстёгивать лыжи.
Рядом резко остановились двое на сноубордах, обдав меня снежной пылью. Один из них сразу грохнулся вниз и, не отстёгивая доску, глянул на наручные электронные часы.
- Тринадцать минут. Что ж, уже лучше! Мы с тобой молодцы.
- Это какой был раз? Ты считал?
- Кажется пятнадцатый или шестнадцатый. Неважно.
- Ну что ещё пару раз до захода солнца успеем?
- Конечно!
И один из них вытирая рукавом кровоточивший нос и разодранную губу, зажав под мышкой доску, уверенно зашагал к подъёмнику, другой пошёл следом.
Я была настолько поражена, что даже не заметила, как подъехал Сергей на сноуборде, который немного отстал от меня, потому как чуть дольше отдыхал на станции. Теперь я точно знала, что есть куда стремиться. Ведь это только первый раз, можно сказать и блин первый комом у меня вышел. Теперь я знала, что не остановлюсь на достигнутом - приеду в эту долину ещё и ещё, и буду снова пробовать силы, побеждая себя, превозмогая и радуясь каждой победе. И может быть когда-нибудь, я тоже вот так же посмотрев на часы, с улыбкой скажу: «Что ж и тринадцать минут неплохой результат». А пока на спуск я трачу полтора часа.
Спросила время
у проходящего мимо человека и, прикинув, что до отхода автобуса ещё пара часов,
и ещё разок я успею спуститься. Пересчитала намокшие деньги, извлечённые из заднего
кармана джинс, и поспешила на фуникулёр.
[1] «Зенит» - марка плёночного фотоаппарата, пользующаяся широкой популярностью в использовании в советское время.
[2] 23 февраля праздновался государственный праздник День Защитника Отечества, а по сути мужской праздник, как альтернатива женскому, праздновавшемуся 8 марта.
[3] Эльбрус принадлежит к Центральному Кавказу. Это высочайшая точка Главного Кавказского хребта и также высочайшая точка Европы.
[4] Фуникулёр – вагончик канатной дороги, поднимающий и спускающий людей в горах.
[5] Ротрак - специальная машина, похожая на трактор, которая ездила по снежным склонам, формируя лыжню и поднимая наверх к седловине наиболее отчаянных лыжников
[6] Вниз при ухудшении погодных условий, когда трасса закрывалась, всегда спускали бесплатно.